Новый адрес форума http://antipenko.kamrbb.ru/ Регистрация не нужна, все ники перенесены, но пароли будут новые, поэтому пишите мне в личку, я вышлю вам пароли для входа. За паролями можно обратится также к shtany55 в личку.Те участники, которые не получили пароль, обращайтесь по адресу электронной почты otschelniza@mail.ru или shtany55@mail.ru.
Сообщение: 9180
Настроение: То, что гусеница считает концом света, учитель называет бабочкой
Зарегистрирован: 12.10.09
Откуда: Россия, Ангарск
Репутация:
12
К р е о н. Ты Медея? М е д е я. Да. К p е о н. Я Креон, здешний царь. М е д е я. Приветствую тебя. К р е о н. Мне рассказали о тебе. Твои преступления стали известны и здесь. По вечерам на всех островах нашего края женщины пугают ими детей. Я долго терпел твое пребывание на этой пустоши; на теперь ты должна уйти. М е д е я. Что я сделала людям Коринфа? Разве я обокрала их птичники? Разве у них начался падеж скота? Разве я отравила источник, когда брала воду, чтобы приготовить себе пищу К р е о н. Пака нет. Но ты мажешь сделать все это. Уходи. М е д е я. Креон! Мой отец тоже царь. К р е о н. Знаю. Иди в Колхиду и жалуйся там. М е д е я. Хорошо, я вернусь к себе на родину. Я не буду больше пугать почтенных женщин твоего селения, а мой конь перестанет воровать у тебя чахлую траву, растущую на этой пустоши. Я вернусь в Колхиду, но пусть меня отвезет туда тат, кто похитил. К р е а н. Что ты хочешь этим сказать? М е де я. Верни мне Язона. К р е а н. Язон - май гость, он сын царя, бывшего друга, и волен поступать, как хочет. М е д е я. Что за песни поют у вас? Почему пускают фейерверк, раздают вина и пляшут? Если это моя последняя ночь на твоей земле, почему же тогда твои честные коринфяне мешают мне спать? К р е а н. Я пришел сказать тебе почему. Сегодня вечером празднуют свадьбу моей дочери. Завтра Язон должен вступить с нею в брак. М е д е я. Долгой жизни им обоим, большого счастья! К р е о н. Они обойдутся без твоих пожеланий. М е д е я. Зачем отвергать их, Креон? Пригласи и меня на свадьбу, представь своей дочери. Знаешь, я, ей могу быть полезна. Ведь в течение десяти лет я была женой Язона, и у меня была достаточно времени, чтобы узнать его, а она знакома с ним всего десять дней. К р е о н. Именно для того, чтобы избежать этой встречи, я и велю тебе покинуть Коринф сегодня ночью. Запрягай, укладывайся; через час ты должен быть по ту сторону границы. Эти люди проводят тебя. М е д е я. А если я откажусь? К р е о н. Сыновья убитого тобой старого Пелеаса обратились ко всем царям нашего края, они требуют твоей головы. Если ты останешься, я тебя выдам. М е д е я. Они твои соседи. Они сильны. Цари часта оказывают друг другу подобные услуги. Почему бы тебе не выдать меня сейчас? К р е а н. Язон просил, чтобы я дал тебе возможность покинуть страну. М е д е я. Добрый Язон! Я должна быть ему благодарна, не правда ли? Ты хочешь увидеть, как фессалийцы пытают меня именно в день его свадьбы? Ты хочешь услышать, как на суде в нескольких милях от Коринфа я расскажу всем, почему убила Пелеаса? Ради зятя, честные судьи, ради зятя вашего доброго соседа-царя, с которым вы поддерживаете самые лучшие отношения. Креон, ты легкомысленно относишься к обязанностям царя! Еще в отцовском дворце я успела узнать, что править надо по-другому. Вели тотчас же казнить меня! К р е о н (хмуро). Мне следовало бы эта сделать. Но я обещал отпустить тебя. В твоем распоряжении один час. М е д е я (гордо выпрямляется перед ним). Креон, ты стap. Ты уже давно царствуешь и перевидал немало людей и рабов. Ты достаточно долго занимался гнусной стряпней. Посмотри мне в глаза и узнай меня! Я Медея. Я дочь Эатеса, который приказывал, когда эта была нужно, умерщвлять людей, поверь, куда менее виновных, чем я. Я из твоей породы, я из тех, кто судит и выносит приговоры, не отменяя их потом и не зная угрызений совести. Но ты поступаешь не по-царски, Креон. Если ты хочешь, чтобы Язон был мужем твоей дочери, вели сейчас же убить и меня, и старуху, и спокойно спящих детей, и коня. Пусть твои верные люди сожгут все, что находится на этой пустоши, и развеют прах по ветру. Пусть от Медеи останется лишь большое черное пятно на выжженной траве да легенда, которой будут пугать по вечерам коринфских детей. К р е о н. Почему ты хочешь умереть? М е д е я. А почему ты хочешь, чтобы я продолжала жить? Ни тебе, ни мне, ни Язону не нужно, чтобы я осталась в живых хотя бы на час, ты и сам знаешь это. К р е о н (делает неопределенное движение, потом говорит хмуро). Мне опротивело проливать кровь. М е д е я (кричит). Тогда ты слишком стар, чтобы быть царем! Поставь на свое место сына, пусть он как следует выполняет эту работу, а сам ухаживай за своими виноградниками и грейся на солнце! Больше ты ни на что не годен. К р е о н. Гордячка! Фурия! Ты думаешь, я пришел к тебе за советами? М е д е я. Нет, ты пришел не за тем, и все-таки я даю тебе советы! Это мое право. А твое - заставить меня молчать, если это в твоих силах. Вот и все. К р е о н. Я обещал Язону, что отпущу тебя, не причинив зла. М е д е я (насмешливо). Не причинив зла! Нет, не выйдет по-твоему. Было бы слишком хорошо, если бы меня отпустили без расправы. Меня надо уничтожить, стереть с лица земли. Пусть Медея, с которой за десять лет исхожено столько дорог, превратится в тень, воспоминание, станет досадной ошибкой. Вот о чем мечтает Язон! Он может одурачить меня, спрятаться в твоем дворце, за спинами твоих стражников, найти убежище в объятиях твоей дочери и стать после твоей смерти царем Коринфа, но все равно он знает, что наши имена связаны неразрывно и навеки. Язон и Медея! Их нельзя разлучить. Изгони меня, убей меня - все едино! Твоя дочь выходит замуж за нас обоих, хочешь ты этого или нет; ты берешь меня вместе с ним. (Кричит.) Креон, будь царем! Сделай то, что следует: прогони Язона! Он соучастник всех моих преступлений. Руки, которые будут ласкать тело твоей дочери, обагрены той же кровью, что и мои. Дай нам обоим час, даже меньше. Мы привыкли после каждого злодеяния бежать вместе. Уверяю тебя, мы соберемся быстро! К р е о н. Нет, уезжай одна. М е де я (с неожиданной кротостью). Креон, я не стану тебя умолять. Я не могу. Мои колени не умеют гнуться, мой голос не может звучать покорно. Но ты человечен, раз не смог решиться осудить меня на смерть. Не допускай же, чтобы я уехала одна! Верни изгнаннице ее корабль, верни ей и спутника! Ведь сюда я прибыла не одна. Зачем же теперь делать различие между нами? Ради Язона я убила Пелеаса, предала отца, умертвила родного брата, невиновного в моем бегстве. Я принадлежу Язону, я - его жена, и каждое мое преступление - его преступление. К р е о н. Ты лжешь. Я все выяснил. Язона можно оправдать, если рассматривать его поступки отдельно от твоих. На суде его можно защитить. Ты сама запятнала себя. Язон из наших мест, он сын одного из здешних царей. Пусть в молодости, подобно другим, он совершил немало безумств, но теперь это человек, который думает так же, как мы. Ты же из далеких краев, ты здесь чужая со своим колдовством, своей ненавистью. Возвращайся в Колхиду, найди в своем племени мужчину, такого же варвара, как ты, и оставь нас под этим безоблачным небом, на берегу этого спокойного моря ¬ оно равнодушно к твоим громким воплям и иступленным страстям. М е д е я (помолчав). Хорошо, я покину вашу страну. Но мои дети? Чьи они? Дети греха или дети Язона? К р е он. Язон полагает, что они лишь обременят тебя в дороге. Оставь их нам. Они вырастут у меня дворце. Я обещаю тебе, что буду заботиться о них. М е д е я (кротко). Мне следует еще раз поблагодарить вас, не правда ли? Вы человечны; более того, вам чужда ненависть, вы справедливы. К р е о н. Оставь благодарность при себе. Уезжай. Час уже на исходе, и когда луна поднимется высоко, кто здесь не сможет тебя защитить. Приказ уже отдан. М е д е я. Каким бы диким, суровым и непонятным ни был мой Кавказ, но и там, Креон, как повсюду, матери прижимают к себе своих малюток. И лесные звери тоже... Мои дети спят вон там. Крики, факелы во мраке ночи, чужие руки, которые схватят их и оторвут от матери, не слишком ли это дорогая расплата за ее преступления? Дай мне сроку до завтра! Утром я их разбужу, как обычно, и отошлю к тебе. Поверь Медее, царь! Не успеют они скрыться за поворотом, как я уеду. К р е о н (некоторое время смотрит на нее, потом внезапно). Будь по-твоему! (Добавляет хмуро, не сводя с нее взгляда.) Видно, я в самом деле стар... Целая ночь - слишком большой срок для тебя. Ты можешь совершить за это время дюжину злодеяний. Мне не следовало бы выполнять твою просьбу... Но я тоже много убивал, Медея. В завоеванных селеньях, куда я врывался во главе своих пьяных солдат, я убивал и детей. За все это я подарю судьбе спокойный сон твоих малюток. Пусть она, если хочет, использует этот дар, чтобы меня погубить! (Выходит в сопровождении своих людей.)
Лишь только он скрылся из виду, лицо Медеи преображается, и она, плюнув ему вслед, кричит изо всей мочи.
лицо Медеи преображается, и она, плюнув ему вслед, кричит изо всей мочи.
М е д е я. Положись на меня, Креон! Положись на Медею! Придется немного помочь судьбе! Ты обломал свои когти, старый лев, если можешь выслушивать мольбы и искупать убийство малюток. О, ты согласен не будить моих детей, потому что вечерами, когда ты остаешься один в опустелом дворце, кошки скребут у тебя на cepдцe при мысли о тех, кого ты убил. Но тут виноват твой желудок, старый фавн, и ничто другое. Он с трудом переваривает сытный обед. Ешь кашку, принимай порошки и не умиляйся своей добротой! Старый Креон, которого ты так хорошо знаешь, - этот, в сущности, честный, но непонятный человек, - и тот убил довольно много невинных в дни, когда был еще крепок и зубы у него были целы. Волки убивают одряхлевших сородичей, чтобы избавить их от воспоминаний о прошлом, от запоздалого раскаяния. Не надейся на то, что оно тебе зачтется, Креон! Я - Медея, старый ты крокодил! Я трезво смотрю на вещи; пусть боги, если желают, попадаются на твою удочку. Мне знакомо добро, знакомо и зло; я знаю, что платить приходится наличными, что любой удар хорош и что надо без колебаний самой постоять за себя. И раз твоя кровь охладела, твои жизненные силы угасли и ты настолько ослабел, что подарил мне целую ночь, ты поплатишься за это! (Кричит кормилице.) Укладываться, старуха! Забирай котел, скатывай постели, запрягай! Через час мы уезжаем.
Появляется Язон.
Я з о н. Куда ты? М е д е я (оборачиваясь к нему). Я бегу, Язон! Я бегу. Мне не впервой сниматься с насиженного места. Только вот причина не та, что была раньше. До сих пор я бежала ради тебя. Я з о н. Я следовал за ними. Я выжидал, пока уйдут, чтобы повидаться с тобой наедине. М е д е я. Разве ты хочешь еще что-нибудь сказать? Я з о н. А ты сомневаешься в этом? Во всяком случае, я готов выслушать все, что ты пожелаешь сказать мне перед отъездом. М е д е я. И ты не боишься? Я з о н. Боюсь. М е д е я (медленно подходит к нему, неожиданно). Дай посмотреть на тебя. Я тебя любила! Десять лет я спала рядом с тобой. Постарела ли я, как ты, Язон? Я з о н. Да. М е д е я. Я вновь вижу тебя таким, каким ты предстал предо иною первой ночью в Колхиде. Этот смелый герой, спустившийся с корабля, этот избалованный ребенок, потребовавший золотое руно, герой, чьей cмeрти я не могла допустить, неужели это был ты? Я з о н. Да, это был я. М е д е я. Мне нужно было тогда бросить тебя одного в борьбе с быками и с великанами, в полном вооружении выраставшими из-под земли, и с драконом, охранявшим руно. Я з о н. Быть может. М е д е я. Тебя бы убили... Как легко было бы жить на свете без Язона! Я з о н. А мне без Медеи! Я тоже думал об этом. М е д е я. Но существуют и Язон и Медея, и мир надо принимать таким, каков он есть. Напрасно ты просил помощи у своего тестя. Даже если его люди прогонят меня из своей страны, даже если между нами лягут моря, это не разлучит нас, ты знаешь. Почему ты помешал ему убить меня? Я зон. Потому что ты долгие годы была моей женой, Медея. Потому что я любил тебя. М е д е я. А тепepь я больше тебе не жена? Я з о н. Нет. М е д е я. Счастливец Язон, избавленный от Медеи! Что же тебя избавило от нее? Неужели внезапная любовь к этой маленькой коринфской гусыне, терпкий запах ее молодого тела, ее плотно сомкнутые девственные колени? Я зон. Нет. М е д е я. Что же тогда? Я з о н. Ты сама.
Пауза. Они стоят друг против друга и смотрят друг другу в глаза. Вдруг она вскрикивает.
М е д е я. Ты никогда не освободишься, Язон! Медея навсегда останется твоей женой. Ты можешь изгнать меня, задушить сию минуту, если тебе станет невмоготу слушать мои крики, но никогда, никогда не исчезнет Медея из твоей памяти! Вглядись в мое лицо, дышащее ненавистью, впивайся в него ненавидящим взглядом! Время и злоба могут обезобразить его, порок может оставить на нем свой след; когда-нибудь оно превратится в лицо гнусной старухи, всем внушающей ужас, но ты до конца своих дней будешь видеть в нем черты Медеи! Я з о н. Нет. Я забуду их. М е д е я. Ты думаешь? Ты будешь всматриваться в другие глаза, будешь пить наслаждение из других уст, будешь где попало удовлетворять свои мелкие мужские страстишки. О, успокойся, у тебя еще будут женщины, тысячи женщин, раз теперь тебе мало одной. Но ты вечно будешь искать в их глазах отсвет моих глаз, на их губах - вкус моих губ, в благовонии их тел - мой запах, запах Медеи! Я з о н. Все то, от чего я стремлюсь убежать! М е де я. Твой ум, твой грязный мужской ум может хотеть этого, но ему наперекор твои руки, блуждая мраке ночи по чужому телу, будут искать очертания тела покинутой Медеи. Ум подскажет тебе, что то, другое, в тысячу раз прекраснее и моложе. Тогда не закрывай глаз, Язон, чтобы даже на миг не поддаться иллюзии! Наперекор тебе твои упрямые руки будут искать и искать привычные очертания... И в конце концов, сколько бы новых Медей, хоть чем-то напоминающих настоящую, не перебывало на твоем стариковском ложе к тому времени, когда я состарюсь и превращусь в обтянутый кожей скелет, но каждый раз, касаясь чуть заметного изгиба бедра, чуть большей или чуть меньшей округлости вечно юные пальцы твоих одряхлевших рук будут вспоминать Медею и удивляться, что это не она. Отруби себе руки, Язон, отруби их сейчас же или замени новым, если хочешь любить! Я з о н. Неужели ты думаешь, что я покидаю тебя потому, что ищу новой любви? Неужели думаешь, что я хочу начать все снова? Я ненавижу теперь не только тебя, я ненавижу любовь!
Пауза. Они смотрят друг на дpyгa.
М ед е я. Куда ты хочешь меня изгнать? Куда меня отсылаешь? Доберусь ли я до берегов Фазиса, до Колхиды, до царства отца, до полей, обагренных кровью моего брата? Ты меня гонишь... В какие земли вел отправиться без тебя? К каким пустынным морям? К проливам ли Понта, где я плыла вслед за тобой, лгала, обманывала и обкрадывала ради тебя? Или к Лемносу, где меня никогда не забудут? Или в Фессалию, где меня ждут, чтобы отомстить за смерть царя, убитого мною ради тебя же? Все пути, что я открыла для тебя, для себя я закрыла. Я Медея, отягченная бременем гнусных злодеяний. Ты можешь обо мне забыть, но другие меня не забыли! Много хлопот доставляет бывший сообщник, не правда ли? Нужно было позволить Креону уничтожить меня, теперь ты сам понимаешь это. Я з о н. Я тебя спасу. М е д е я. Спасешь? Кого? Истасканную, костлявую Медею, обреченную на вечные скитания, гонимую тоской и ненавистью? Кинешь ей кусок хлеба, дашь ей кров, чтобы она, состарилась где-нибудь в безвестности и о ней перестали говорить?.. Чего ты трусишь, Язон? Почему не доводишь дела до конца? Есть лишь одно место, одно обиталище, где Медея замолчит навеки. Ты хочешь, чтобы я обрела покой, иначе тебе не будет житья. Так даруй же мне этот покой, поди скажи Креону, что ты согласен. Ну, что тебе стоит! Один тягостный миг - и все кончено. Ты сегодня убил Медею. Видишь ¬ Медея мертва. Разве что-нибудь изменится, если к тому же пролить немного ее крови? Лужа, которую тут же сотрут с земли, лицо, искаженное предсмертной гримасой, тело, которое зароют в кaкой-нибудь яме... Вот и все. Кончай, Язон! Я не в силах больше ждать. Поди скажи Креону. Я з о н. Нет. M е д е я (мягче). Почему? По-твоему, мне будет больнее, если лопнет моя кожа, если тело мое разорвут на куски? Я з о н. Я вовсе не хочу твоей смерти. Твоя смерть ¬ это все еще ты. Я хочу забвения и покоя. М е д е я. Их - у тебя никогда не будет, Язон! Ты утратил их в тот вечер, в колхидском лесу, кoгдa схватил меня на руки. Мертвая или живая, Медея здесь, она сторожит твою радость, твой покой. Разговор, который ты начал с нею, прервет только твоя смерть. Слова любви и нежности сменились оскорблениями и ccopaми. Теперь ты меня ненавидишь, ну и пусть, все равно ты по-прежнему говоришь со мной. Весь мир для тебя навсегда воплотился в Медее! Я з о н. Разве и для тебя мир всегда был воплощен в Язоне? М е д е я. Да. Я з о н. Как быстро ты забываешь! Я пришел не для того, чтобы устраивать семейную сцену, но скажи, кто первый покинул ложе, связавшее нас, по твоим словам, навсегда? Кто позволил чужим рукам дотронуться до своего тела, кто ощутил на себе тяжесть другого мужчины? М е д е я. Я! Я з о н. Я думал, ты забыла и то, почему мы бежали с Наксоса. М е де я. Ты уже ускользал от меня. Хотя твое тело каждую ночь лежала рядам с моим, но в воображении - о, это грязное мужское воображение! - ты тайком от меня уже искал другого счастья. И вот я попыталась первая бежать от тебя, эта правда. Я з а н. Спасительное слово - бежать... М е д е я. Видно, не слишком, раз мне это не удалось... Я тотчас же возненавидела эти руки, этот чужой запах и даже наслаждение, которого ты мне уже не давал... И я помогла тебе убить его, сказала, когда придет. Я стала твоей сообщницей, предала его. Разве ты забыл тот вечер, когда я шепнула: «Иди, он тут, можешь его схватить!» Я з о н. Никогда больше не говори об этом! М е д е я. В тот вечер я совершила двойную подлость, не так ли? Ты меня презирал, ненавидел всеми фибрами души, я не могла больше ждать от тебя ничего, кроме холодного взгляда, - и все-таки тебя, именно тебя я упросила взять меня с собой... А он был красив, мой наксосский пастух! Он был молод и любил меня, Язон. Я з о н. Почему же ты не попросила его убить меня? Я бы спал теперь вечным сном вдали от тебя. М е д е я. Я не могла! Я, как муха, прилипла к твоей ненависти. И мне пришлось вновь пуститься с тобой в путь, а назавтра вновь прижиматься к твоему скучающему телу, чтобы заснуть наконец. Ты думаешь, я не презирала себя? В тысячу раз больше, чем ты! Оставшись одна, выла перед зеркалам, царапала себя ногтями, ведь я, как сука, возвращалась в свою нору... Животные... те по крайней мере забывают друг друга и расстаются, лишь только гаснет желание... Но я знаю тебя, покоритель коринфских девушек, знаю как свои пять пальцев, знаю все, что ты можешь дать... И все же, как видишь, я еще здесь. Я з о н. Не поторопилась ли ты с убийствам этого пастуха? М е д е я (порывисто). Я пробовала еще, Язон. Разве ты не знал? После него я пробовала еще и с другими. Нет, я не могла!..
Пауза.
Я з о н (неожиданно мягко). Бедная Медея... М е д е я (выпрямляясь перед ним, яростно). Я запрещаю тебе жалеть меня! Я з о н. А презирать разрешаешь? Бедная Медея, совсем запуталась! Несчастная Meдея, от которой отвернулся весь мир! Ты можешь запретить, чтобы тебя жалели. Никто никогда не станет тебя жалеть, тем более я. Да, я не смог бы тебя жалеть, даже если б сегодня впервые узнал историю твоей жизни. Мужчина Язон судит тебя наравне с другими мужчинами. И приговор вынесен раз навсегда. Медея! Какое красивее имя… Лишь тебе одной на этом свете будет оно принадлежать. Гордая! Спрячь в темный закоулок, где ты хранишь свои радости, и эту: никогда на земле не будет больше Медей. Ни одна мать не назовет свою дочь твоим именем. Ты останешься единственной Медеей отныне и до скончания веков. М е д е я. Тем лучше! Я з о н. Тем лучше! Выпрямись, сожми кулаки, плюй, топай ногами! Чем больше людей начнет осуждать и ненавидеть тебя, тем лучше, не правда ли? Чем шире станет безлюдная пустыня вокруг тебя, чем тебе будет больнее и чем больше появится причин для ненависти к себе самой, тем лучше. А сегодня вечерам ты не одна, тем хуже для тебя… И я, больше всех выстрадавший из-за тебя, я, которого ты избрала среди всех, чтобы терзать, я тебя жалею! М е д е я. Не смей! Я з о н. Да, мне жаль тебя, Медея, за то, что ты живешь только собой отдаешь лишь для того, чтобы взять. Мне жаль тебя потому, что ты прикована к ceбе самой, окружена своим миром. М е д е я. Оставь свою жалость при себе! Медея и раненая страшна. Лучше защищайся! Я з о н. Ты похожа на зверька со вспоротым животом, который дерется, наступая на собственные внутренности, и все же пригибает голову, чтобы ринуться на врага. М е д е я. Плохо приходится охотнику, если она начинает умиляться, вместо того чтобы держать оружие наготове. Ты знаешь, на что я еще способна? Я з о н. Да, знаю. М е д е я. Ты знаешь, что я не смягчусь, не позволю жалости в последнюю минуту овладеть мной! Ты видел и раньше, что я не сдавалась, хоть и рисковала всем ради меньшего. Я з а н. Да. М е д е я. Так чего же ты хочешь? Зачем пришел? Чтобы спутать все своей ненужной жалостью? Я подлая, ты эта знаешь. Я предала тебя, как предавала других. Я могу причинять только зло. А ты больше не в силах терпеть его от меня, ты предчувствуешь, какое преступление я готовлю. Так берегись же! Отступи! Зови на помощь! Хватит смотреть на меня такими глазами, лучше защищайся! Я з а н. Нет, не стану. М е д е я. Я - Медея! Медея! Разве ты забыл об этом? Медея, которая всегда приносила тебе только позор. Я лгала, обманывала, воровала, я грязная женщина. Из-за меня ты скитаешься, и все вокруг тебя запятнано кровью. Я - твое несчастье, Язон, твоя язва, твоя короста. Я - твоя загубленная молодость, твой разбитый домашний очаг, твоя бродячая жизнь, твое одиночество, твой позорный недуг. Я - все твои грязные деяния, все твои грязные мысли! Я - гордость, эгоизм, распутство, порок, преступление. От меня смердит, от меня смердит, Язон! Все меня боятся, отступают передо мной. Ведь ты знаешь, кто я такая, знаешь, что меня ждет увядание, безобразная, злобная старость. Все, что только есть мерзкого и низкого на свете, воплотилось во мне, я - его средоточие. Теперь ты все знаешь. Почему же ты продолжаешь так смотреть на меня? Не нужно мне твоей нежности! Не нужно мне твоей доброты! (Кричит.) Довольно, Язон, или я убью тебя сейчас же, чтобы больше не смотрел на меня так! Я з о н (мягко). Может быть, это было бы самое лучшее, Медея. М е д е я (смотрит на него, просто). Нет, тебя я не убью. Я з о н (подойдя к ней и взяв ее за руку). Так выслушай меня. Я не могу помешать тебе быть самой собою. Не могу помешать тебе причинять другим зло, которое ты носишь в себе. К тому же жребий уже брошен. Даже неразрешимые споры можно разрешить, как и всякие другие, и кто-то, без сомнения, знает, чем все кончится. Я ничему не могу помешать. Единственное, что я могу сделать, - это сыграть до конца роль, давным-давно выпавшую на мою долю. Но хоть раз, в жизни, я могу все высказать. Правда, слава ничего не значат, но сейчас они должны прозвучать. И если сегодня мне суждено быть в числе погибших участников этой тpaгедии, то я хочу умереть, очищенный своими словами. Я любил тебя, Медея, прежде всего, как мужчина любит женщину. Ты, конечно, знала только такую любовь, лишь ею ты наслаждалась. Но я дал тебе больше, чем мужскую любовь, - ты, наверно, и не догадывалась об этом. Я жил тобой, как ребенок живет соками женщины, которая произведет его на свет. Ты долгое время была моей родиной, моим светом, ты была воздухом, которым я дышал, водой, необходимой для жизни, хлебом моим насущным. Когда я взял тебя в Колхиде, ты была обыкновенной девушкой, только более красивой, более неприступной, чем другие, я завладел тобой и увез вместе с золотым руном. Я похитил тебя вместе с золотом твоего отца, чтобы побыстрее, как и золото, промотать тебя, чтобы беспечно пользоваться тобой. И об этом Язоне ты жалеешь? О боги, ведь у меня, кроме тебя, были и корабль, и верные товарищи, меня ждали впереди новые приключения... Сначала, Медея, я любил тебя также, как ты меня: я искал наслаждений. Для меня весь мир был Язоном, его радостью, его мужеством, его силой, его голодом. И раз мы оба были голодны и зубасты, то неизбежно в один прекрасный день кто-нибудь из нас должен был пожрать другого. И вот как-то вечерам - этот вечер не отличался от других - ты, словно девочка, заснула за столом, положив голову мне на плечо. Именно тогда, в тот вечерний час, когда ты, возможна, была просто утомлена дальней дорогой, я внезапно почувствовал, что обязан заботиться о тебе. За минуту до этого я еще был Язоном, думал лишь о своем удовольствии и силой брал его повсюду. Но стоило тебе умолкнуть, стоило твоей голове склониться на мое плечо, как все эта кончилось... Кругом продолжали смеяться и болтать, но меня уже не была с этими людьми. Юноша Язон умер. Я стал твоим отцам, твоей матерью; на маем плече покоилась голова уснувшей Медеи. И какие грезы проносились в твоей маленький женской головке, пака я заботливо поддерживал тебя? Потом я унес тебя на наше лаже, и в эту ночь я не обладал тобой и даже не хотел тебя. Я только смотрел, как ты спишь. Ночь была спокойной, мы намного опередили погоню, посланную твоим отцом; мои вооруженные товарищи нас охраняли, и тем не менее я не решался сомкнуть глаз. Всю ночь я защищал тебя, Медея, сам не знаю от кого. Наутро мы снова пустились в путь, и дни проносились похожие друг на друга, на мало-помалу мои спутники, по первому зову последовавшие за мной в неведомые моря, эти колхидские юноши, спешившие по одному моему знаку броситься на чудовищ со своим хрупким оружием, начали испытывать страх. Они поняли, что я перестал быть их вождем, что теперь, когда я нашел тебя, я уже не поведу их на новые завоевания. Взгляды товарищей стали грустными и даже как будто презрительными, но они ни в чем не упрекали меня. Мы поделили золото, и они покинули нас. И тогда в мире все встало на свои места. Я думал, что до конца дней своих буду видеть его таким. Мир воплотился в Meдee. Неужели ты забыла о там времени, когда мы были всегда вместе, делились друг с другом каждой мыслью? Два сообщника в борьбе с жизнью, день ото дня становившейся все трудней, два маленьких брата, которые, засучив рукава, несут свою ношу, шагая бок а бок, всем равные, готовые ко всему, даже к смерти, они без лишних слав все делили поровну: и пожитки, и усталость, и бутылку вина за трапезой, а в стычках каждый дрался своим ножом. Ты обиделась бы, протяни тебе руку, предложи я тебе помощь во время трудного перехода. Лишь одним маленьким аргонавтам командовал Язон. Хрупкая, с волосами, спрятанными под косынку, со светлыми глазами, устремленными прямо вперед, ты была моим единственным войском, но с этим маленьким верным солдатом я мог завоевать весь мир!.. Даже в первое утро на «Арго» с тридцатью своими матросами, готовыми отдать за меня жизнь, я не чувствовал себя таким сильным. А по вечерам, на привале, когда солдат и полководец снимали, пропыленную одежду, они поражались тому, что одинаковое платье скрывает, мужчину и женщину, которые, оказывается, любят друг друга... . Пусть теперь мы несчастны, Медея, пусть между нами все кончено и мы страдаем... На эти дни нам были дарованы, и никаким позором, никакой кровью их нельзя запятнать...
Молчание. Язон задумался. Пока он говорил, Медея села на корточки, обхватив руками колени, низко опустив голову. Он тоже присаживается рядом, не глядя на нее.
Но потом к маленькому воину вернулась его женские обличье, а полководцу тоже пришлась снова стать мужчиной, и тогда мы начали причинять друг другу страдание. Другие девушки проходили по улицам, и я не маг не оглядываться на них. Впервые услышал я - и эта меня удивила, - как заливисто смеешься ты, разговаривая с другими мужчинами, а потом ты начала лгать. Ты солгала один раз, и эта ложь долго следовала за нами, как ядовитая тварь; мы отворачивались от нее, не смея взглянуть ей в глаза. Потом ты лгала еще, с каждым днем все больше и больше. И по ночам, когда мы молча отдавались друг другу, стыдясь, что наши тела вce еще остаются сообщниками, рой этих обманов копошился вокруг нас и смрадно дышал во мраке. Наша ненависть, должно быть, родилась в одной из этих любовных схваток, лишенных нежности, и с тех пор мы скитались втроем: ты, я и она между нами. Но зачем говорить о том, что уже мертво? Моя ненависть тоже умерла... М е д е я (тихо). Если то, о чем мы говорим, уже мертво, то почему же мы оба так страдаем, Язон? Я з о н. Потому, что все на свете рождается в муках и в муках умирает. М е д е я. Ты страдал? Я з о н. Да. М е д е я. Поступая по-своему, я была не счастливее тебя. Я зон. Я это знаю.
Пауза.
М е д е я (глухо). Почему же ты так долго оставался со мной? Я з о н (делает движение). Я любил тебя, Медея. Я любил нашу неистовую жизнь. Я любил злодейства и преступления, раз ты принимала в них участие. И наши объятия - эти грязные, мерзкие схватки, и то взаимное понимание сообщников, которое приходило к нам вечером, когда, утомленные, мы ложились на тюфяк в углу повозки. Я любил твой мрачный мир, твою смелость, бунтарство, твое панибратство с ужасами, и смертью, твою бешеную жажду все разрушать. Я, кaк и ты, верил, что нужно вечно сражаться и что все позволено. М е д е я. А теперь ты уже не веришь в это? Я з о н. Heт. Теперь я хочу только принимать. М е д е я. Принимать? Я зон. Я хочу стать покорным. Хочу, чтобы этот мир, этот хаос, сквозь который ты вела меня за руку, обрел наконец ясные очертания. Конечно, ты была права, говоря, что в мире нет ни разума, ни света, ни покоя, что надо всюду шарить окровавленными руками, душить и отбрасывать прочь все, что удалось схватить. Но теперь я хочу остановиться, хочу стать человеком, а может быть, без всяких иллюзий, как те, кого мы презираем, делать то, чем занимался мой отец, и отец моего отца, и все те, кто жил раньше нас и относился к жизни проще, чем мы... Я хочу расчищать местечко для человека среди этого хаоса и мрака. М е д е я. И ты думаешь, что способен на это? Я з о н. Без тебя, без твоего яда, который мне приходилось пить изо дня в день, думаю, что способен. М е д е я. Без меня? Так, значит, ты можешь представить себе мир без меня? Я з о н. Я буду стараться изо всех сил. Я уже не так молод, чтобы страдать. От этих раздирающих противоречий, этих бездн, этих ран я найду самую простую защиту, какую придумали люди, чтобы жить: я прогоню все сомнения и рассею все страхи. М е д е я. Ты говоришь спокойно, Язон, но слова твои ужасны. Как ты уверен в себе! Как силен! . Я з о н. Да, я силен. М е д е я. О отродье Авеля, отродье праведных, отродье богатых, как спокойно вы говорите! Хорошо, не правда ли, иметь на своей стороне небеса, а вдобавок и стражников! Хорошо в один прекрасный день начать думать, как думал твой отец и отец твоего отца, как все те, кто испокон веков был прав. Хорошо быть добрым, благородным, честным! И все это приходит внезапно, само собой, приходит с первой усталостью, первыми морщинками, как только заводятся деньги. Включись же в игру, Язон, сделай этот ход, скажи «да!» Ты подготовишь себе мирную старость. Я з о н. Этот ход Я хотел сделать вместе с тобой, Медея. Я отдал бы все за то, чтобы мы состарились вместе, бок о бок, в мире, который обрел покой. Но ты не захотела этого. М е д е я. Да. Я з о н. Продолжай же свой путь! Извивайся, рви свое тело, осыпай себя ударами, презирай, оскорбляй, убивай, отвергай вce, что не является тобой. Я же отказываюсь от этого. С меня довольно. Я возвращаюсь к мирной, спокойной жизни с той же твердостью, и решимостью, с какой я когда-то отказался от нее вместе с тобой. И если надо сражаться дальше, то я буду сражаться именно за эту жизнь; ни на что не претендуя, я буду искать опоры у хрупкой стены между мною и бессмысленным небытием, у стены, выстроенной моими руками. (Пауза.) И, наверное, в этом, и только в этом заключается, в конце концов, смысл человеческой жизни. М е д е я. Не сомневайся, Язон. Ты теперь человек. Я з о н. Я принимаю твое презрение вместе с этим именем. (Поднимается.) Эта девушка прекрасна. Правда, не так, как была ты, когда предстала предо мною в тот первый вечер в Колхиде, и я никогда не буду любить ее так, как любил тебя. Но она невинна, простодушна и чиста. Через несколько часов в лучах восходящего солнца она предстанет переда мной вся в белом, в сопровождении свиты детей, и я без улыбки возьму ее из рук отца и матери. От прикосновения ее неловких девичьих пальцев я жду покорности и забвения. Я жду - если это будет угодно богам - того, что больше всего на свете ненавидишь ты, того, что всегда бежало тебя: счастья, простого счастья.
Пауза.
М е д е я (бормочет). Счастья...
Пауза.
(Вдруг говорит вполголоса, покорно, не двигаясь.) Язон, эта трудно, почти невозможно произнести. Я задыхаюсь, мне стыдно... Если бы я сказала, что хочу вместе с тобой вступить на новый путь, ты бы мне поверил? Я з о н. Нет. М е д е я (после паузы). Ты был бы прав. (Обычным голосом.) Значит, конец. Мы все сказали друг другу, не так ли? Я з о н. Да. М е д е я. Ты высказался. Ты очистился. Теперь ты можешь уйти. Прощай, Язон! Я з о н. Прощай, Медея. Я не могу сказать тебе: будь счастлива! Будь сама собой. (Уходит.) М е д е я (опять бормочет). Их счастье... (Вдруг выпрямляется и кричит вслед ушедшему Язону.) Язон! Не уходи так! Обернись! Крикни хоть что-нибудь! Усомнись, почувствуй боль! Язон, умаляю тебя! Пусть на один миг в твоих глазах появится растерянность или сомнение - и мы спасены! (Бежит за ним, потом останавливается и кричит.) Язон, ты во всем прав, ты добр, ты справедлив; и за все наши грехи во веки веков буду отвечать я одна. Но хоть на мгновенье усомнись, на один-единственный миг! Обернись, Язон, может быть, эта будет моим спасением! (Ее рука устало опускается. Язон, должно быть, уже далеко. Зовет другим голосом.) Нянька!
Кормилица появляется в дверях повозки.
Уже рассветает. Разбуди детей, одень их по-праздничному. Пусть они отнесут мой свадебный подарок дочери Креона. К о р м и л и ц а. Твой подарок? Бедняжка, что у тебя осталось, какой подарок ты можешь преподнести? М е д е я. В тайнике черный ларец, тот, что я привезла из Колхиды. Принеси его! К о р м и л и ц а. Ты же запретила его трогать. Даже Язон не должен был знать о его существовании! М е д е я. Ступай за ним, старуха, без разговоров! Мне больше некогда тебя слушать. Теперь надо действовать как можно скорей. Отдай ларчик детям и проводи их до того мecтa, откуда виден город; пусть они спросят, где царский дворец, пусть скажут, что нecут новобрачной подарок от своей матери Медеи... Пусть отдадут ларец невесте в собственные руки и вернутся. Слушай дальше: в нем тканное золотом покрывало и диадема - остатки сокровищ нашего рода. Дети не должны открывать этот ларец! (Кричит старухе, которая стоит в нерешительности, ее голос страшен.) Ты будешь делать, что тебе велят!
Кормилица скрывается в повозке. Немного погодя она выходит оттуда с детьми.
(Оставшись одна.) Да, Медея, теперь должна быть самой собою. О зло! Огромное чудовище, ты ползаешь по мне, ты лижешь мое тело своим горячим языком, так возьми же меня! Этой ночью я твоя, я твоя жена. Войди в меня, терзай мое нутро, набухай в моем чреве, жри меня! Смотри, я жажду тебя, я помогаю тебе, я отдаюсь... Навались на меня всей тяжестью своего большого волосатого тела, сожми меня в своих грубых, корявых лапах, пусть я задохнусь в твоем хриплом дыхании! Наконец я живу! Я мучаюсь, я рождаюсь. О моя брачная ночь! Вся моя жизнь была преддверием этой ночи нашей любви. О ночь, тягостная ночь, полная шорохов и приглушенных криков борьбы! Под твоим покровом звери преследуют друг друга, спариваются и убивают! Умоляю тебя, ночь, помедли еще немного, не лети с такой быстротой! О бесчисленные звери вокруг меня, мрачные труженики этой пустоши, страшные в своем неведении убийцы! И люди называют спокойствием ночи этот гигантский хоровод безмолвных совокуплений и убийств… Я чувствую вас, впервые сегодня ночью я слышу вас всюду: в глубоких водах, в высокой траве, в ветвях деревьев, под землей... в наших жилах течет одна кровь. Ночные звери, душители, братья мои и сестры! Медея - такой же зверь, как и вы. Как и вы, Медея будет наслаждаться и убивать. Эта пустошь прилегает к другой, потом еще пустошь и еще, и так до самой границы тьмы, и везде миллионы зверей одновременно отдаются друг другу и убивают друг друга. О звери ночные! Медея здесь, среди вас, я ваша сообщница, я предала свой род. Вместе с вами я испускаю жуткие звериные вопли, вместе с вами, не рассуждая, я подчиняюсь владычеству тьмы. Я затаптываю, я гашу жалкий свет, я плюю на него! Все беру на себя, сама буду расплачиваться за свои поступки и сумею постоять за себя. Звери, вы – это я! Все, что охотится и убивает сегодня ночью, - это Медея. К о р м и л и ц а (вбегая). Медея, дети, наверно, уже дошли до дворца, в городе поднялся страшный шум. Не знаю, какое злодеяние ты совершила, но весть о нем уже разносится всюду. Сейчас же запрягай! Бежим скорее к границе. М е д е я. Мне бежать? Да будь я уже в пути, и то вернулась бы, чтобы насладиться этим зрелищем. К о р м и л и ц а. Каким?
М а л ь чик. Все пропало! Династия и царство погибли! Царь и его дочь мертвы! М е д е я. Как? Уже умерли? М а л ь чик. Двое детей принесли на заре в подарок Креузе черный ларец с покрывалом, богато вышитым золотом, и драгоценной диадемой. Лишь только Креуза надела подарки и, словно любопытная девочка, подбежала к зеркалу, ее щеки стали как мел, и она упала извиваясь в ужасных муках. Ее лицо исказилось о боли... М е д е я (вскрикивает). Так она стала безобразной? Безобразной, как сама смерть, не правда ли? М а л ь чик. Прибежал Креон, хотел поднять дочь, сорвать душившие ее покрывала и золотой обруч, едва он дотронулся до них, как тоже побледнел и пошатнулся, в его глазах отразился ужас. Он рухнул навзничь, воя от боли. Теперь они лежат рядом, испуская дух и содрогаясь в предсмертных конвульсиях, их тела переплелись, и никто не смеет приблизиться к ним. Но, разнесся слух, что яд прислала ты. Мужчины схватились за дубинки и ножи; они бегут к твоей повозке. Я опередил их. Ты не успеешь и слова сказать в свое оправдание. Беги, Медея! М е д е я (кричит). Нет! (Вслед убегающему мальчику.) Спасибо, мальчик, спасибо еще раз! Беги сам! Лучше не знать меня! До тех пор, пока люди не утратят память, им лучше не знать меня! (Оборачивается к кормилице.) Возьми нож, нянька, зарежь коня, пусть ничего не останется от Медеи! Подложи хвороста под повозку! Мы зажжем сейчас праздничный костер, как в Колхиде. Идем! К о р м и л и ц а. Куда ты меня тащишь? М е д е я. Ты знаешь, куда: умирать! Смерть легка. Иди за мной, старуха, сама увидишь. Тебе больше не придется таскать свои старые кости, охать и плакать от боли. Ты отдохнешь, наконец для тебя настанет нескончаемый праздник! . К о р м и л и ц а (отбивается, вопя). Я не хочу умирать, Медея! Я хочу жить! М е д е я. И кaк тебе не надоест влачить за собой смерть?
Вбегают дети и испуганно прижимаются к ногам Медеи.
(Останавливается.) Ах, вот и вы! Вы испугались этих людей, что бегут сюда с криками, испугались набата? Ничего, все пройдет! (Откидывает головки детей назад, заглядывает им в глаза, шепчет.) Невинные детские глазенки-ловушки! Маленькие хитрые зверьки с человечьими головами! Вам холодно? Я не сделаю вам одно. Я быстро управлюсь. Так быстро, что вы едва успеете удивиться, прежде чем смерть затуманит ваш взгляд... (Ласкает их.) Пойдемте, я вас убаюкаю, только на миг сожму в объятиях ваши горячие тельца. Хорошо прижаться к матери, сразу перестаешь бояться... О маленькие теплые существа, вышедшие из моего чрева, жаждущие жизни и счастья! (Внезапно кричит.) Язон! Вот твое семейство, мы все вместе! Взгляни на эту трогательную картину! Неужели у тебя не возникнет вопрос: не стремилась ли Медея, подобно другим, к счастью? Разве не хотела и она быть чистой? Разве не могла стать образцом верности и постоянства? И когда ты будешь страдать - а страдания твои начнутся с этой минуты и будут длиться до самой смерти, ¬ вспоминай, что некогда жила на свете девочка Медея, взыскательная и чистая. Эта маленькая и нежная Медея молчала во мне. Вспомни, что она боролась в одиночестве, никем не понятая, без всякой поддержки... Она и была твоей настоящей женой! Быть может, Язон, мне хотелось, чтобы я всегда оставалась такой, чтобы все было, как в сказках... И даже сейчас, в это мгновенье, я хочу, хочу так же сильно, как в детстве, чтобы мире царствовали свет и добро! Но невинной Медее суждено было превратиться в добычу, в арену борьбы. Другие, более увертливые или ничтожные, могут проскользнуть сквозь сеть в тихую заводь, зарыться в тину; мелкую рыбешку боги не трогаю. Но Медея была слишком заманчивой добычей, она застряла в сетях. Не каждый день богам попадется такая находка – душа, достаточно сильная, чтобы стать вместилищем их схваток, их гнусных игр! Они швырнули меня на лопатки и любуются, как я обиваюсь. Любуются вместе с ними, Язон, последними судорогами Медеи! Мне еще нужно убить ту невинную девочку, исполненную высокой страсти, и два теплых кусочка моей плоти. Боги там, наверху, жаждут этой крови, им невтерпеж! (Уводи детей к повозке.) Идите, малыши, не бойтесь! Видите, я с вами, я вас ласкаю, и мы все трое идем домой…
Они вошли в повозку. На мгновение сцена остается пустой. Затем появляется кормилица. Ее глаза блуждают, как у загнанного зверя.
К о р м и л и ц а (зовет). Медея! Медея! Они идут! (Отступает и кричит еще раз.) Медея!
Пламя охватывает сцену, повозка пылает. Быстро входит Язон во главе вооруженных людей.
Я з о н. Погасите огонь! Схватите эту женщину! М е д е я (кричит, высунувшись из окна повозки). Не приближайся, Язон! И им запрети! Ни шагу дальше! Я з о н (останавливаясь). Где дети? М е д е я. Спроси еще раз, я хочу посмотреть в твои глаза! (Кричит.) Они мертвы, Язон! Я зарезала их обоих, и, прежде чем ты сделаешь хоть шаг, это лезвие поразит и меня. Отныне я вернула себе и скипетр, и брата, и отца; золотое руно опять в Колхиде. Я вновь обрела родину и девственность, похищенные тобою. Наконец-то я стала Медеей, и буду ею всегда! Вглядись же в меня, Язон, прежде чем останешься один в этом благоразумном мире, вглядись хорошенько! Вот этими руками я дотрагивалась до тебя; они несли прохладу твоему горячему лбу, они пылали сами, лаская твое тело. Я заставляла тебя плакать, заставляла любить! Вглядись в свою жену, в своего младшего брата! Это ¬ я! Это я, ужасная Медея! А теперь попробуй забыть меня! (Ударяет себя кинжалом и падает в пламя, которое с новой силой охватывает повозку.) Я з о н (жестом удерживает людей, готовых кинуться к повозке, спокойно). Да, я вычеркну тебя из своей памяти. Да, я буду жить, и, несмотря на кровавый след, оставленный тобою на моем пути, я завтра же снова начну терпеливо возводить жалкие леса человеческого счастья под равнодушным взглядом богов. (Оборачивается к своим людям.) Пусть один из вас несет караул у огня, пока все не превратится в пепел, пока не сгорит последняя кость Медеи. Остальные ступайте за мной во дворец. Теперь надо жить, следить за порядком: издавать законы для Коринфа и вновь без всяких иллюзий строить по своему подобию мир, в котором надо ждать смерти. (Уходит со своими людьми.)
На сцене остается один стражник. Он закладывает табак за щеку и угрюмо становится в караул у пылающей повозки. Bxoдит кормилица и робко садится возле него на землю. Светает.
К о р м и л и ц а. Жаль, не успели меня выслушать, а я хотела кое-что сказать. После ночи наступает утро; надо вскипятить кофе и убрать постели. Когда подметешь, можно немного отдохнуть на солнышке, потом чистишь овощи к обеду. Хорошо, если удалось выклянчить несколько монеток: тогда можно глотнуть винца, оно так славно согревает нутро... Потом ешь похлебку и моешь посуду. После обеда надо стирать или чистить медные вещи, можно и поболтать с соседками, а там и ужинать пора. Наконец ложишься и засыпаешь... С т р а ж н и к (после паузы). Погодка сегодня хороша. К о р м и л и ц а. Да, год будет удачный: дни стоят солнечные, вина вдоволь. А как с жатвой? С т р а ж н и к. На той неделе начали косовицу. Завтра или послезавтра управимся, если погода не переменится. К о р м и л и ц а. Стало быть, урожай у вас будет хороший? С т р а ж н и к. Грех жаловаться. Хлеба для всех хватит на целый год.
А, может быть, стоит поместить текст на главную страницу сайта? Сама по себе пьеса очень мощная, а если учитывать, что одну из главных ролей исполняет САМ..., то вдвойне, втройне будет интересно почитать всем тем, кто еще не знаком с этим произведением Ж. Ануя, но увлекается творчеством нашего АКТЕРА?
Админ проверяет возможность размещения текста на сайте, пока не ясно, возможно ли это технически. Я пробовала поместить текст в первый пост, но это оказалось невозможно. Пост вмещает не более 30 тыс. знаков, а "Медея", сравнительно небольшая пьеса, содержит 60 тыс.
Наверное аналогичным образом можно будет разместить тексты всех пьес в которых играет Григорий Александрович.
Только у меня не получается найти "Одесса 913", может кто-нибудь окажется более "находчивым" чем я?
Avgustin , спасибо! Это один из сильнейших эпизодов в спектакле и очень мощная игра Григория! Сколько боли в лице Язона! Сколько в голосе ненависти к тому "благоразумному миру", что теперь он будет строить, "возводя леса человеческого счастья"! Но, прежде всего, в выражении лица, в голосе, прорывается ненависть к самому себе, к предательству не только любимой женщины , но и себя самого... А Язон сам выбрал эту новую жизнь без иллюзий...И, отдав приказ сжечь все, он, прежде всего сжигает свою душу... Будто снова я побывала на спектакле, настолько поразил меня этот отрывок
Спасибо, Avgustin , смотрю этот отрывок и плачу, а там, в зале, мороз пробирает до костей, каждый волосок на коже стоит дыбом.
Спектакль потрясающий, забываешь дышать, боишься пропустить каждую эмоцию, каждое слово, настолько глубокой получилась постановка. Здесь не только трагедия отношений двух конкретных мифических героев, здесь собраны все ценности нашего мира, который рушится у нас на глазах: семья, верность, сплоченность, любовь, нежность, преданность. Предательство, преступления, ненависть ведут к одиночеству. На этом пепелище остается вызженная душа у обоих.
Очень сильный спектакль! Трогает до глубины души, особенно, кто смотрит в первый раз, а для тех, кто не в первый раз, острота восприятия немного теряется, поневоле сравниваешь игру, но понимаешь, что ты, как завороженный, снова и снова будешь возвращаться в этот зал, что бы вновь пережить эти эмоции.
В этот раз я не могу сказать, что спектакль, в целом, прошел хорошо, но не здорово, точнее будет сказать - здорово, но не гениально. А гениально было, тогда, в ноябре. Но это нормально и объяснимо, сами артисты это понимают, после спектакля Юлия сказала, что устали, почти подряд три Медеи - это очень тяжело. Я тоже считаю, что другой спектакль - да, но не этот. Казалось сами артисты были смертельно уставшими и опустошенными, а ведь они должны были быть на шаг впереди своих героев. В этот раз у Медеи не было бунтарства, протеста, а была усталость и обреченность, и у Ясона безысходность. Когда вместе им быть нельзя, а порознь невозможно. Такая трагическая неразделимость. Медея 100 раз права, когда говорит Креону: "ты выдаешь дочь за нас обоих..." В этот раз у Ясона было много недобрых смешков, в тот раз безмерно страдающий, мудрый Ясон мне понравился больше. Еще я не поняла, случайно так получилось, или специально: то ли освещение, то ли прищур глаз, то ли взгляд из-под лобья привели к тому, что Ясон часто выглядел безликим, слепым, лишенным глаз. Я считаю, что так быть не должно, глаза - это все, и раньше так не было. Но несмотря на эти нюансы, спектакль, игра актеров впечаляет, потрясает, захватывает и не отпускает, просто в более удачной игре захватывает еще сильней и не отпускает еще дольше. Очень понравился в этот раз Креон, особенно пауза, когда он обдумывает просьбу Медеи оставить ее с детьми до утра, что бы она могла с ними проститься. Какой был леденящий душу взгляд у Креона. Он как будто всматривается в будущее и вдруг видит все, что с ними произойдет, и, как будто под гипнозом, или колдовством Медеи, тут же забывает это видение и дает согласие. Нет, это невозможно передать словами, это надо увидеть. Из трех раз, такое я увидела впервые. В этот раз няньку играла Молина, у нее образ получился проще, но тоже неплохо. А у Алабиной гораздо глубже, мощней. У Молиной мне очень понравилась последняя немая сцена, когда она смотрит, уходя, на Медею, она понимает, что это все, конец, она прощается с ней навсегда. Как можно было так сыграть этот прощальный взгляд, нет никаких дополнительных жестов, но кажется, что она сейчас не выдержит и бросится к Медее, но нет... жажда к жизни пересиливает этот тяжелый миг прощания навсегда. В общем, несмотря на небольшие нюансы, которые замечаешь только потому, что сравниваешь, СПЕКТАКЛЬ УДИВИТЕЛЬНЫЙ !!! И еще хочется сказать, что музыкальное оформление спектакля просто гениальное!!! Такого гармоничного вплетения музыки в действие больше не могу вспомнить.
Polina
постоянный участник
Сообщение: 886
Зарегистрирован: 20.04.11
Откуда: Питер
Репутация:
8
Отправлено: 13.05.13 19:25. Заголовок: ElenaA , спасибо за ..
ElenaA , спасибо за отзыв. Как всегда обстоятельный и образный. Ты пишешь:
цитата:
то ли освещение, то ли прищур глаз, то ли взгляд исподлобья привели к тому, что Ясон часто выглядел безликим, слепым, лишенным глаз.
В кусочке, который выложила Avgustin это очень хорошо заметно. Действительно сильный прищур глаз, освещение Ясона создают ощущение, что он слеп. Возможно, он не может или не хочет видеть, знать истину?
ElenaA спасибо большое за такой подробный отзыв с анализом конкретного спектакля! Детали образа Ясона и описания сцен с Креоном и нянькой очень интересны!
Отправлено: 14.05.13 09:56. Заголовок: Polina возможно, это..
Polina возможно, это новый взгляд режиссера, у меня тоже была эта мысль. Это их право, варьировать как угодно, сюжет позволяет всякие домыслы. Но мне такая идея не нравится потому что не могу абстрагироваться и оторвать Ясона от мифа, а там что у нас? Отец Ясона - не агрессивный (оказался слабей (а это не обязательно плохо) своего брата, уступив трон). Зная нравы своей страны, он обезопасил чадо, отдав младенца Хирону. Хирон научил Ясона быть сильным, смелым, мудрым, справедливым, т.е. всему самому лучшему. И Ясон приходит в этот сложный, взрослый мир юным и неопытным, но не слепым. При других обстоятельствах (унаследовов трон от своего отца), из Ясона мог получиться мудрый правитель, а это не мало. Как действует Ясон? Он собирает команду, что бы добыть Золотое руно (он не собирает войско, чтобы свергнуть своего дядю) и даже, вернувшись с руном и поняв обман, Ясон затаил злобу на дядьку, но не собирался ему мстить и убивать. Возможно, все обдумав, он нашел бы другой свой путь, но сильная, деятельная Медея его опередила. Местью и преступлением, она не вернула своему любимому царство, а обрекла их на изгнание. Я хочу сказать, что Ясон и Медея изначально несовместимы, но по роковым обстоятельствам оказались вместе. Медея - не просто сильная личность, как Ясон, а еще и властная и жестокая (как раз такие достигают власти), и идя к цели, убирают, убирают, убирают всех на своем пути. На месте Ясона, Медея сразу же постаралась бы свергнуть царствующего родственника. А Ясон романтик, отправился в странствия, в погоню за приключениями. Вот почему он кричит "у меня был Арго!" Им бы странствовать и странствовать, совершая подвиги, преодолевая препятствия. Только их путешествие было обречено. Без Медеи, они все погибли бы в Колхиде, а, спасая своих друзей, получая жизнь, свободу и руно, Ясон, как бы, продает свою душу дьяволу. Полюбив мрачный мир Медеи, Ясон погибает, его уже нет. Вот почему его друзья, еще будучи вместе, стали сторониться его. Это мое восприятие мифа, и Ануй своего Ясона недалеко увел, а я, наверное, консерватор и хочу видеть Ясона именно таким.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 10
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
и хочу видеть Ясона именно таким. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума