Форум сайта Григория Антипенко!

Программа "Главная роль", телеканал "Культура", 16.12.2014г., ведущий Юлиан Макаров.

Юлиан Макаров. Приветствую вас, друзья! Сегодня в Главной роли актер Григорий Антипенко. Здравствуйте, очень рад вас видеть, Григорий.
Григорий Антипенко. Здравствуйте.

Ю.М. Режиссер Павел Сафонов поставил в Театре на Малой Бронной премьерный спектакль «Сирано де Бержерак». У вас заглавная роль. И если говорить абсолютно серьезно, то это роль – вселенная, это роль – мечта, это своеобразный вызов.
Если говорить не совсем серьезно, то первый концептуальный вопрос : на первой репетиции - с носом играем или без? А если с носом, то какого размера. Проходили такую стадию?
Г.А. Было, да. И много было вопросов и советов со стороны. У всех спрашивал Паша Сафонов, ну кому доверял, во всяком случае. У больших режиссеров, сейчас не буду перечислять фамилии. Но спрашивал, как вы считаете, с носом или без. Поэтому этот вопрос висел до конца. И где-то, может быть, за неделю до премьеры мы съездили на Мосфильм, мне сделали слепок с лица. Это удивительная процедура. Я ощутил клаустрофобию, все, как положено. Но теперь знаю, как это делается. Так что на Мосфильме уже есть моя маска. Видимо, как-нибудь там останется. И сделали нос. Сделали нос, и я думаю, что это был правильный ход.

Ю.М. Я принес программку.
Г.А. Да, этот нос нарочито гипертрофирован. Он раза в три больше чем..., может, даже больше.

Ю.М. И вы пошли таким путем, что зритель прекрасно понимает, что нос ненастоящий.
Г.А. Да. Это театральный ход.

Ю.М. А что это за палочка-выручалочка для персонажа вот в таком решении?
Г.А. Мы сейчас живем в такое время, когда все в общем понятно. То есть не надо ничего объяснять. Мы сделали спектакль не про человеческий изъян. Мы не пытаемся разобрать, как бедный несчастный Сирано комплексовал по поводу своего носа и в какие коллизии жизненные он из-за этого попадал. Мы немножко шире подошли к этому вопросу, чем в данном контексте подходят. Это философская история для нас. И для меня, в первую очередь. Поэтому нос – это, прежде всего, олицетворение его, скажем, исключительности, его духовной, его нравственной исключительности. Это как бы мое личное определение. И чем больше он, чем нарочитее он на лице, чем он чужероднее, тем в данном случае лучше. Поэтому он не просто большой, он еще нарочито выбелен, то есть это буквально гипсовая маска на лице. Я думаю, что это в общем в контексте этого спектакля достаточно убедительно, мне так кажется. Во всяком случае мне он не мешает играть. Все говорят, что достаточно быстро зритель к этому привыкает и воспринимает это уже как просто персонаж, уже не Григория Антипенко, который играет эту роль, а персонажа, что для меня особенно ценно.

Ю.М. У вас это не первый по счету спектакль с Павлом Сафоновым, вы сделали уже минимум два-три названия, причем достаточно серьезные. А насколько для вас неожиданно было именно это предложение? Или это зрело давно уже?
Г.А. Я сейчас не берусь точно вспомнить, кто кому первый предложил. Я даже не исключаю того варианта, что я первый заикнулся об этом. Это подарки вселенной, как это было изначально Вами сказано, поэтому это возникло так же неожиданно, как и все подарки.
Просто вдруг название с неба. Почему я раньше об этом не вспоминал, потому что был, наверное, еще не готов. И замахиваться на такую роль раньше, чем вот это случилось в мои 40 лет, наверное, было просто бессмысленно. Надо было накопить определенный багаж, определенные знания, определенный уровень мастерства, который, я надеюсь, уже появился.

Ю.М. Пьеса Ростана, которую он называл героическая комедия, она из числа любимых была, из тех, что в вашей комнате стояла на полке?
Г.А. это определенно было уже с детства. Это определенно было знаемо и читаемо. Это был такой нетривиальный персонаж, который жил в сознании. Потом, не буду скрывать, я тоже человек с большим носом, и, естественно, это привлекало внимание, хотя бы по какому-то внешнему сходству. Ну понятно, что там немножко более гипертрофированная ситуация физиологическая, чем у меня. Но тем не менее в детстве я тоже страдал этими комплексами. Поэтому, когда я его первый раз прочитал, даже скорее, наверное, посмотрел где-то, сейчас уже не буду вспоминать точно где, то я моментально заметил, что речь-то об одном, то есть мы чем-то с этим персонажем очень близки.
Первый мой Сирано, который я увидел, в который я влюбился абсолютно, это, конечно, Сирано в исполнении Константина Аркадьевича Райкина. Константин Аркадьевич меня убедил абсолютно. Я работал на этом спектакле и поэтому я видел его много раз, ну раз пять – это точно совершенно. И это был один из любимейших моих спектаклей.

Ю.М. Вот я сказал, что жанр действительно был обозначен Эдмоном Ростаном как героическая комедия, и мы даже помним, что у народа, к которому он принадлежит, у французов, есть пословица «Французу для смеха и страданья не помеха». Но вот у вас в спектакле одна из важнейших героических сцен – осада города - она убрана. Посчитали, что в современном контексте это не очень нужно?
Г.А. Она не убрана. Мы все немножечко… Паша вообще увлекается, скажем так, ну таким условным театром, не линейным, не буквальным театром, поэтому он все немножечко перевел в систему знаков. И мы как-то, не сговариваясь, нашли эту систему сами для себя, когда только начали искать, «разминать» материал. Потому что понимали, что буквально это ставить в ту эпоху, как это было, это сейчас современный зритель не поймет, потому что это все понятно, это все было. Зритель уже намного быстрее думает, чем мы можем предложить ему. Поэтому мы как-то, не сговариваясь, то есть я какие-то мысли свои проговорил, зная, что Паша Сафонов этим увлекается, нашли такую форму, не буквальную, не привязанную к месту действия, а просто война. Война вот такая, голодная. Война, осада – это голод, это холод, это страдания. Ну вот мы их как-то так и создали вместе с Пашей. Не привязано к каким-то костюмам, к эпохам, ко времени.

Ю.М. Отсюда и сцена фехтования. И знаменитая фраза «Я попаду в конце посылки». Прутики. Это здорово!
Г.А. Мы ушли. И сознательно ушли. Потому что, когда ставили эту сцену, я просил очень Андрея Алексеевича Щукина (?) – моего педагога прекрасного из Щукинского училища. Говорю: «Андрей Алексеевич, не буквально». Знаю, что он очень любит фехтование. И он хотел, конечно же, применить все свои знания и усилия, чтобы это была настоящая такая боевая сцена. Но нутро что-то вот сопротивлялось против этого. Говорю: «Вот не надо, пожалуйста, чем проще, тем… Это вообще не об этом.
Она не об этом. Не о бретере, не о дуэлянте. Он значительно масштабней фигура, чем просто бретер и забияка, условно говоря. Ну лично для меня. И конечно же, он владел, он же был все-таки реальный исторический персонаж, Сирано де Бержерак. Конечно же, он всем этим владел, но он-то был шире и больше всего этого. Он был, прежде всего, поэт. Прежде всего, философ. Прежде всего, как бы, личность какого-то грандиозного масштаба.
Ю.М. А какие слова ну вот прямо совсем ваши? Герой произносит, я помню… что те спектакли, что я видел, и вот обычно аплодисменты были… «Она его целует в губы, целуя в них мои слова». Что вот у вас ну прямо совсем то, что по сердцу?
Г.А. Ну это вы сейчас соловьевский перевод, конечно… Мы по Щепкиной-Куперник делали…

Ю.М. А мы сейчас поговорим об этом.
Г.А. Очень близкая пьеса во всем. Знаете, во всем. Вот как не парадоксально это может быть одно из самых близких вот таких драматических произведений, самых близких, которые я читал. Не знаю, ну вот вся позиция Сирано касаемо и любви, и его отношения к обществу, и к миру, она очень мне близка, как это ни странно. Мне не пришлось здесь как-то вот долго раздумывать и спрашивать у режиссера: «А что он здесь имел в виду, Павел? Как это играть?» Здесь не было никакого умозрения. То есть, это все как-то настолько естественно вошло. Главная задача была выучить этот текст, адаптировать его, чтобы не было никаких запинок на сцене. Потому что, конечно, колоссального объема материал. И чтобы это все выговорить, чтобы это все звучало, чтобы выделить правильные акценты, это, конечно, требовало колоссальной работы. Ну вот только, пожалуй, это. То есть разбора психологического, о чем, зачем – это не нужно было делать, потому что это и так все понятно. Ну вот лично мне понятно, почему он такой, почему он так себя ведет, почему так ведет себя с женщиной, почему он так ведет себя с людьми. Ну какая-то, вот не знаю, ну так попало просто… Я конечно не Сирано де Бержерак, но мне почему-то это очень близко.

Ю.М. Это огромное счастье. Просто замечательно. Теперь о переводе, как я обещал. Значит, есть, как вы правильно сказали, перевод Соловьева, более поздний. Щепкина-Куперник… говорят, она чуть ли не за десять дней перевела всю эту историю. Но он менее, что ли, поэтический этот перевод с точки зрения, знаете, стихосложения. Ну, более такой жесткий, наверное.
Г.А. Более драматургический.

Ю.М. Драматургический, да. Есть еще перевод Баевской, по-моему. А почему остановились на Щепкиной-Куперник? Тоже сразу карта так легла?
Г.А. Ну, я так скажу. Это была конечно, удивительная история… Сколько мы с Пашей бились за право перевода… Потому что я, конечно, наверное, по своей поэтической какой-то натуре требовал… требовал Соловьева. Говорил: «Паша, ну ты посмотри…» А Паша же много очень срезал, потому что ну там же у Щепкиной-Куперник колоссальный объем – это пятичасовой спектакль минимум. И, конечно, приходилось купировать максимально, чтоб влезть хотя бы в три пятнадцать, ну три двадцать. Ну потому что понимаешь, что зрители просто не высидят. Я говорю: «Паша, ну ты видишь, ну ты это срезал, а вот посмотри у Соловьеве все срезано уже, уже все так лаконичненько, прекрасненько, стройненько. И не надо ничего там мучить, все уже придумано. Вот, возьми просто это». Я не знаю как это Паша уже…, что и почему. Скорее всего, это моя просто толерантность внутренняя и какая-то такая компромиссность. Я понял уже, что я уперся в стену. Но нам же делать спектакль вместе. Если я сейчас не поверю режиссеру, ничего не получится. Ну я вот уперся, как баран, я, конечно, побился какое-то время еще, наверное, пытаясь переубедить. Но когда уже понял, что бессмысленно, я отдался на откуп. Сказал: «Хорошо. Ты меня не убедил, но будем работать, потому что у меня нет другого выбора. Ты –режиссер». Ну, вот так и получилось.

Ю.М. А для прекрасной Роксаны в исполнении не менее прекрасной Ольги Ломоносовой вот этих проблем, связанных с переводом, не существовало? Ну, и вообще о партнерах…
Г.А. Оля - замечательная моя партнерша. И мы все-таки заканчивали один курс. Мы очень давно друг друга знаем. Но в этой ситуации она, прежде всего, так или иначе, жена режиссера. Поэтому они, безусловно, как-то договорились. Это не выходило наружу, обстоятельства и обсуждения, отчего и как играть. Очень редко.

Ю.М. У вас нет разрыва между двумя, даже тремя театрами? В театре Вахтангова у вас три очень серьезных спектакля: и «Медея», «Улыбнись нам, Господи», и «Отелло» - сложнейшие названия.
Г.А. Разрыв есть. Но я что-то так увлекся этим. Я даже не могу себе представить пока на сегодняшний момент, что я могу пожертвовать чем-нибудь даже ради каких-нибудь съемок. То есть я говорю так. Ну, какой-то проект присылают почитать. Я просто спрашиваю: «А вы знаете мои графики?» Говорят: «Нет, но мы подстроимся». Говорю: «Ок. Я вам сейчас вышлю, вы посмотрите».

Ю.М. И подстраивайтесь.
Г.А. И подстраивайтесь. Если не получится, извините. Никто подстроиться за последние два года не смог. Мне очень многие твердят: «Гриша, ты потеряешь популярность. Тебя забудут, тебе надо сниматься». Но я не могу это делать вот только ради того, чтобы меня помнили. Это глупость полнейшая. Я привык, особенно в этом деле, в которое я все-таки пришел в 24 года, поступив в Щукинское училище и закончив в 28, я привык в этом деле никогда себе не изменять. Вот если я чувствую, что так надо, значит, так надо. И будь, что будет, мне совершенно безразлично. Ну, забудут и забудут. Во всяком случае, я абсолютно честен перед собой. Занимаюсь только тем, что нравится. Играю те роли, которые нравятся. Если что-то не нравится, я честно прихожу, говорю: «Извините, не нравится».

Ю.М. Мне очень приятно было с вами разговаривать. Спасибо большое, Григорий. Еще раз с премьерой вас и театр.
Г.А. Спасибо.

Ю.М. Сегодня в «Главной роли» Григорий Антипенко. Мы говорили о премьере в театре на Малой Бронной спектакля «Сирано де Бержерак». Спасибо вам большое. Обязательно побывайте на этом спектакле.