Анжелика Холина: «Не надо бояться красоты»
Анжелика Холина — режиссер-хореограф. Родилась в Вильнюсе, закончила балетмейстерский факультет РАТИ (ГИТИС). В Литве руководит собственным театром танца Anželika Cholina Dance Theatre, который с успехом участвует в международных конкурсах и фестивалях.
— Анжелика, с чего все началось? Как вы решили, что станете режиссером-хореографом?
— Cтавить начала очень рано. Как это ни забавно, уже в детском саду любила выдумывать различные сцены с участием гномов и снежинок, которые показывали на детских утренниках родителям. Хотелось воплотить свои фантазии. Думаю, каждый ребенок хочет быть волшебником, а создание спектакля, танца — это всегда волшебство. Потом поступила в балетную школу Вильнюса. К выпускному решила поставить спектакль. Для академического учебного заведения это была необычная идея, поэтому были не только единомышленники, но и противники среди педагогов.
Тогда я впервые почувствовала, как сложна режиссерская профессия. Поняла, что за любимое дело нужно бороться, что придется преодолевать препятствия. После школы меня не взяли в балетную труппу, и отец предложил мне ехать поступать в Москву. Я попробовала. Поступала в ГИТИС, меня не брали, потому что нужно было иметь пятилетний опыт работы в балете, а мне было всего лишь 19 лет.
Но я уверена, что у человека все в жизни происходит именно так, как должно быть. Меня заметила Ольга Георгиевна Тарасова и взяла к себе на курс. Именно она научила меня слышать музыку и понимать ее внутреннюю драматургию. Благодаря ей я поняла, что язык тела — это не что иное, как язык души. Ольга Георгиевна была моим любимым педагогом, она привела меня в профессию режиссера-балетмейстера.
— «Анна Каренина» — не первая ваша работа в театре Вахтангова. В 2008 году вы выпустили здесь спектакль «Берег женщин». Как возникла идея постановки по роману Толстого?
— Да, меня тогда пригласил художественный руководитель Римас Туминас. Он безусловно рисковал, потому что «Берег женщин» — это было совершенно новое, непривычное направление для театра. Поставить «Анну Каренину» — тоже желание маэстро. Он предложил продолжить и развить идею невербального театра, и я с радостью согласилась. Я очень люблю работать с драматическими артистами.
Для меня важно, чтобы спектакль был живым. И суть театра, мне кажется, в том, чтобы рассказывать о судьбах людей, а не самовыражаться. Форма потом приходит сама собой. Но самое главное — это внимание к человеку, а оно возможно только тогда, когда ты любишь людей, наблюдаешь за ними, принимаешь их такими, какие они есть.
— «Анну Каренину» вы уже ставили в Вильнюсе, в Театре танца, которым вы руководите. Этот спектакль стал основой для премьеры в Вахтанговском?
— Нет, конечно, это две разные работы. Иначе и быть не могло, потому что артисты совершенно разные. Я вообще люблю ставить на конкретных артистов. Пожалуй, общее между этими спектаклями — только художественное решение и последовательность сцен. Но собственно спектакль получился другой.
— Как у вас появилась идея поставить хореографический спектакль по роману Льва Толстого?
— Я давно люблю этот роман. Классику можно и нужно перечитывать, потому что каждый раз ты открываешь для себя что-то новое. Я никогда не размышляю специально над тем, что же поставить. Идея нового спектакля чаще всего приходит совершенно неожиданно. И когда она приходит — я принимаюсь его создавать.
— В романе «Анна Каренина» очень сильна авторская позиция. Не приходилось в работе преодолевать «авторскую диктатуру»?
— Нет, потому что в правде Толстого я нашла и свою правду. За произведение только тогда и стоит браться, когда ты видишь у автора и свою мысль. Нет мысли — нет понимания того, что ты пытаешься сказать. Все как в жизни.
Мне хотелось сделать многослойный спектакль. Поэтому в нем кроме линии Анны и Вронского есть жизнь и взаимоотношения Китти и Левина, Бетси и ее мужа, Стивы и Долли. Хотелось показать, как по-разному представляют герои романа любовь, страсть, жизнь. Спектакль получается, когда ты не выделяешь что-то одно, а носишь в себе все произведение.
Конечно, важно и то, как материал соотносится с современностью. Для меня роман Толстого — о праве женщины на любовь. И сейчас это очень актуально. Женщина не должна быть инструментом для удовлетворения мужского самолюбия. Ведь зачастую любовь гибнет из-за нашего эгоизма. Очень важная тема — зависимость от мнения общества в нашей жизни. В моем спектакле именно поэтому в финале поезд, под колесами которого гибнет Анна, — это общество.
— Музыкальная основа спектакля — произведения Альфреда Шнитке. Почему вы остановили выбор на этом композиторе?
— Я счастлива, что открыла для себя Шнитке. Искала одно произведение, а потом принялась слушать все — и за музыкой стали возникать сцены спектакля. Шнитке гениален, у него огромная эмоциональная амплитуда. Его произведения очень глубоки, в них есть и драматизм, и легкость, и характерность. И что самое важное — он слышал музыку человека.
— В одном из своих интервью вы признались, что в 2008 году шли в Вахтанговский с неким трепетом. Один из старейших театров, со своей историей, со сложившимися взаимоотношениями внутри труппы, может быть, непростыми. Опасения не оправдались? За это время в театре сформировалась для вас некая зона комфорта?
— Мне не важна зона комфорта, мне важно дышать одним воздухом с артистами. Вообще главный принцип моей работы — с самого начала сформировать творческую атмосферу. Это значит, что артист должен чувствовать любовь и уважение к себе. Тогда только он может раскрыться, только тогда можно получить результат. Я никогда не использую давление, не иду на конфликт. Когда артист чувствует себя нужным, он работает по-другому.
— Как вы подбирали состав для «Анны Карениной»? Опыт работы в Вахтанговском пригодился?
— Я всегда провожу открытый кастинг: на репетицию может прийти каждый, кто хочет участвовать в спектакле. С драматическими актерами вообще очень интересно работать как раз потому, что у них нет балетной подготовки. Они не задумываются о сложности хореографии. А моя задача — научить, дать необходимый настрой. Все начинается с того момента, когда артист заходит в театр.
У меня есть свои правила работы, и труппа об этом знает. И эти правила помогают артистам делать то, чего они раньше не умели. Актеры, привыкшие работать с текстом, уже не могут прятаться за словами и должны открывать в себе новые способности. Многие из участников спектакля до сих пор не понимают, как они исполняют очень непростые партии. Но театр — это и есть то место, где обязательно должны происходить превращения.
— В чем особенности работы над пластическим спектаклем в драматическом театре?
— Я не ищу названия жанра, в котором делаю спектакли. Критерий всегда один: волнует тебя то, что ты видишь на сцене, или нет. Все мои спектакли очень разные. Каждая тема требует своего выражения, будь то серьезная литература или, как я это называю, «спектакль из моей головы». Я иду всегда от материала и от артистов. Как хореографу мне все интересно.
— Вы ориентировались на существующие балетные постановки «Анны Карениной» — Бориса Эйфмана, Алексея Ратманского в Мариинском театре, знаменитую версию Майи Плисецкой?
— Мой отец, художник и архитектор, всегда говорил мне: «Не смотри, как делают другие, делай сама». Я так воспитана, что и теперь мне редко хочется смотреть другие спектакли. Хотя в Вильнюсе я танцевала в версии Майи Плисецкой пажа в сцене скачек. Мне тогда было 12 лет. Этот спектакль произвел на меня впечатление. Он был не академический, какой-то особенный для того времени.
— У вас не было желания усилить состав «Анны Карениной» профессиональными танцовщиками?
— Зачем? Я ставлю спектакль в драматическом театре, с профессиональными артистами. Мне не нужно было их «усиливать», они вполне сильны сами. Им понятно образное и эмоциональное наполнение каждого движения. Это помогает запомнить сложный хореографический текст. Классический балет и модерн, на мой взгляд, уходят в крайности. Первый — в сторону техники, второй — в сторону абстрактной философской идеи. Мне кажется, нельзя отдаляться от самого человека. Надо донести со сцены до зрителя смысл, чтобы он понял что-то о жизни и о себе.
У тела есть свой язык. Не надо делать пируэт, чтобы сказать: «Я люблю». В хореографии не должно быть ненужных техничных движений, которые ничего не значат. И в жизни, и в танце все состоит из мелочей. Мелкое движение чаще может быть более выразительным, чем развернутая комбинация, от которой становится просто скучно. Пластику образа диктует герой, поэтому я не подчиняю хореографию единой стилистике.
Спектакль «Анна Каренина» был поставлен за 45 дней. Задач было очень много: танцевать музыкально, чувствовать рисунок, ощущать партнера, выражать в движении мысль. Двигаться так, чтобы не выдать отсутствия академической балетной школы. От артистов идет мощная энергия уверенности и удовольствия от того, что они делают, поэтому спектакль состоялся.
— Какие исходные данные для вас важнее: танцевальная подготовка актера или его психофизика?
— Важнее всего, чтобы человек был светлым. Это прежде всего. Потому что светлые люди умеют говорить со сцены. Цель жизни человека только в том, чтобы внутренне перейти на другой уровень, стать лучше. И те, кто понимают это, могут быть действительно хорошими актерами. Потому что суть и смысл самого театра — помочь человеку стать лучше, показать ему, что он плохой от природы своей и что он смертен. Театр — это чистилище души человека.
— У Ольги Лерман, которая исполнила роль Анны Карениной, есть хореографическое образование...
— Она окончила народное отделение хореографического училища города Краснодара, до этого училась на классическом отделении в Баку, но после того, как переехала в Москву и поступила в театральное училище, четыре года вообще не танцевала. Это большой срок для того, чтобы выйти из формы. Когда Ольга получила роль Анны Карениной, она, конечно, очень удивилась. Как она сама признавалась мне, думала, что никогда уже не будет танцевать. Но я видела ее ввод в спектакль «Берег женщин» в прошлом году и сразу поняла: именно она мне нужна. Да и Римас Туминас посоветовал к ней присмотреться.
У Ольги Лерман есть врожденное чувство правды. Она очень сбалансирована и внутренне гораздо старше и мудрее, чем кажется на первый взгляд. Мне нравится, что ее интересуют не карьера, не слава, а радость работы, искусство перевоплощения.
Конечно, легче артистам, которые одарены танцевально и музыкально. Для роли Вронского нужен был актер с особой телесной чувствительностью, который ощущал бы другое тело как свое. У Дмитрия Соломыкина это ощущение есть от природы. Он все схватывает на лету. И посмотрите: в «Анне Карениной» он танцует как профессионал, делает сложнейшие поддержки.
— Были актеры, которых вы очень хотели видеть в той или иной роли? Например, Евгений Князев, который играет Каренина.
— Он большой артист и сам выбирает, что он хочет играть. И еще он любопытный и смелый в профессии. Я ему просто предложила попробовать, и он остался в спектакле. Думаю, что результат ему нравится. Для него это значимая работа: испытать себя в другом жанре, выражать мысли, эмоции с помощью жестов и танца.
— В спектакле ощущается слаженная работа ансамбля. Как вы этого добились?
— Надо создать у артиста ощущение устойчивости, стабильности. Приступать к новой работе всегда страшно. Есть много тонких моментов: актер не знает, что ему придется делать, как к нему будут относиться. Артисты на самом деле совсем не самоуверенные, они иногда начинают защищаться, когда никто не собирается на них нападать. Но все люди стремятся быть лучше, и самое важное — дать им такую возможность.
Я думаю, этот спектакль держится на доверии, на любви. Если бы кто-то в нем не участвовал внутренне, это сразу было бы понятно. Поэтому в финале актеры выходят на поклон по одному. Каждый внес свой вклад и должен получить свои аплодисменты. Нет артистов главных и второстепенных. Главные для меня все: и исполнители, и гримеры, и костюмеры, и осветители, и монтировщики. Для меня одинаково важны все люди, причастные к спектаклю.
— Над «Анной Карениной» с вами работала та же постановочная команда, что и в «Береге женщин»: художник по костюмам Юозас Статкевичус, сценограф Мариус Яцовскис, художник по свету Тадас Валейка.
— Да, с Юозасом и Мариусом мы делали практически все спектакли, как и с Тадасом. Это очень хорошие художники, у них огромный опыт работы в театре. Мы понимаем друг друга с полуслова. Они чувствуют, что для меня важно, и поэтому я очень доверяю их решениям. Мариус знает, что мне нужна пустая сцена, но при этом он должен создать определенную атмосферу. Должно быть одновременно и удобно, и красиво, и глубоко.
Не надо бояться красоты, не надо думать, что достичь ее невозможно. Вкусы у всех разные, но есть безусловная красота, которая сама по себе — очень мощное выразительное средство.
http://culture.ru/press-centre/interviews/763/
Надо посмотреть обязательно.
то это будет в теме Отелло. Ну, как то так 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума